Мане и Моне: не только о живописи
- ArtAddict
- 16 нояб.
- 10 мин. чтения
Честно признаюсь – кроме самого импрессионизма, я обожаю истории взаимоотношений между самими художниками и то, как дружба влияла на их творчество. Все они были между собой знакомы, часто общались, помогали и поддерживали друг друга по мере сил. При том, что это были люди из разных социальных слоёв, с разной мотивацией и взглядами, понятно, что кто-то был более близок, кто-то не очень…
Среди множества различных историй человеческой и творческой дружбы отношения между двумя почти однофамильцами – Эдуаром Мане и Клодом Моне – выглядит просто удивительно.
Эдуар Мане (1832 – 1883 гг) – выходец из довольно состоятельной семьи, получивший прекрасное обширное образование. Преклонялся перед искусством Старых Мастеров и активно цитировал их в своём творчестве. Стремился к официальному признанию и никогда не выставлялся с импрессионистами. В общем, импрессионистом он не был, несмотря на близость к художникам группы.
Клод Моне (1840 – 1926 гг) – сын бакалейщика, ненавидел школу и проводил гораздо больше времени на море, чем за партой. В своём творчестве опирался на собственные идеи, не стремясь адаптироваться под Старых Мастеров. Был одним из главных организаторов выставок импрессионистов, отказавшись от участия в Салоне.
Казалось бы, кроме схожести в фамилиях, у них не было практически ничего общего, но тем не менее они были по-настоящему близки. Наверно, это не были отношения двух равных людей, как, например, дружба между Моне и Ренуаром, здесь Мане выступал, скорее, в роли старшего брата и не только в силу возраста: он уже был достаточно известным художником, когда Моне стал делать первые шаги в творчестве. И всё же, это не было одностороннее влияние, Моне был нужен Мане не меньше, чем Мане был нужен Моне.
Давайте же посмотрим подробнее на эти замечательные отношения замечательных людей.
Неловко получилось
Первое «столкновение» двух гениев произошло заочно и выглядит довольно курьёзно. На ежегодный Салон в 1865 году оба художника представили несколько своих картин, которые были одобрены жюри. Клод Моне представил два пейзажа – «Устье Сены в Онфлёре» и «Пуэнт-де-ла-Эв во время отлива», а Мане – библейский сюжет «Ecce Homo» и произведшую скандальный фурор «Олимпию».
Как видим, ранние работы Моне хоть и содержат попытки уловить оттенки света, передать впечатление момента и движение, всё же пока далеки от изобретённого им и его соратниками импрессионизма.
В том году картины развешивались в алфавитном порядке, поэтому полотна Мане и Моне оказались в одной комнате. И вот, в день открытия выставки Эдуар Мане пришёл посмотреть, как реагирует публика на его картины – напомним, это «Ecce Homo» и «Олимпия», а несколько человек ему говорят, что его морские пейзажи очень даже ничего, производят приятное впечатление. Мане, конечно же, нашёл два пейзажа, под которыми стояла фамилия очень похожая на его собственную и вначале решил, что это какая-то злая шутка. Учитывая, что обе его картины, мягко говоря, публике не понравились, художник пришёл в раздражение и жаловался некоторым друзьям: «Меня поздравляют только за не принадлежащие мне работы. Можно подумать, что это мистификация».
1865 год был дебютным для Моне в Салоне, и результат превзошёл его самые смелые ожидания. И публика, и критики очень благосклонно приняли его работы. Вот, например, отзыв обозревателя "Gazette des Beaux-Arts" Поля Манца: «Склонность к гармонии цветов, чувство валеров, поразительное чувство целого, смелая манера видеть вещи и привлекать внимание зрителя - вот качества, которыми господин Моне уже обладает в высокой мере. Его «Устье Сены» внезапно остановило нас, и мы его не забудем. С сегодняшнего дня мы, конечно, с интересом будем следить за будущими успехами этого искреннего мариниста». Более того, многие талантливые художники, с которыми Моне не был знаком на тот момент, писали ему хвалебные письма.
Совсем другой приём ожидал картины Мане. Казалось, весь Париж, а далее и вся Франция, ополчились на несчастную «Олимпию». Картину пришлось даже повесить повыше, чтобы разъярённые посетители Салона не смогли её повредить физически. Один из критических отзывов гласил» «Самка гориллы, сделанная из каучука и изображённая совершенно голой, на кровати», и остальные были в том же духе. Именно благодаря «Олимпии» имя Мане стало известно буквально всем во Франции. Как говорится, не о такой славе он мечтал, но сбылась такая.
Чувствительный художник пребывал в подавленном состоянии духа, и успех его неизвестного почти однофамильца его совсем не радовал. По неточным свидетельствам, художник и журналист Закари Астрюк, который дружил с Мане и был знаком с Моне, предложил Мане познакомить его с молодым художником, но Мане отказался, замахав руками.
Итак, знакомство тогда не состоялось, но Моне рассказали про реакцию его старшего коллеги на такое почти полное совпадение подписей. Скорее всего именно из этой истории родилась знаменитая подпись «Claude Monet». Как мы можем увидеть, впоследствии художник добавил своё имя и на «картины раздора» Салона 1865 года.
Вторая попытка
В 1866 году наши гером снова представили Салону свои картины. Мане решил минимально шокировать жюри и направил два портрета (в одежде) – «Трагического актёра» и «Флейтиста». Однако жюри, скорее в память о прошлогоднем скандале с «Олимпией», отвергло обе картины.
Моне вновь был более удачлив: обе его картины, «Камилла» ("Женщина в зелёном платье") и «Дорога в лесу Фонтенбло» снова были приняты в Салон и снова заслужили достаточно хорошие отзывы. Далее по мере того, как Моне будет искать, находить и развивать свой авторский стиль, его картины утратят такую благосклонность со стороны жюри Салона.
Сейчас же для нас гораздо важнее то, что на этот раз Астрюку удалось представить художников друг другу, и на сей раз Мане принял Моне достаточно дружелюбно. Начало удивительной дружбе было положено.
Батиньольская группа
В то время Мане со своим друзьями-художниками и другими творческими людьми часто бывал в кафе "Guerbois" в квартале Батиньоль, и он предложил Моне присоединиться к ним. Последний с радостью согласился, а также в свою очередь привёл туда свою компанию – Ренуара, Базиля, Сислея…
Судя по всему, это были очень интересные собрания, на которых обсуждались самые разные темы: от отношений с арт-дилерами до споров о том, как должно развиваться искусство. Иногда дебаты перерастали в настоящие ссоры между участниками, но сами эти встречи в итоге оказали большое влияние на развитие искусства. Ах, только представить Мане, Моне, Ренаура, Дега, Писсаро, Сезанна, Сислея и других всех вместе… Вот они приветствуют друг друга, обсуждают последние новости и сплетни, делятся своими мыслями… Очень жаль, что развитие технологий того времени не позволяло им снимать свои встречи на видео. Остаётся только фантазировать и читать различные воспоминания и впечатления о тех посиделках в кафе.
Мане и некоторые его друзья считали, что следует опираться на традиции и сюжеты Старых Мастеров, переосмысливая их с учётом современности. Они скептически относились к работе на плэнере, ведь Старые Мастера этого не делали. Моне, Писсаро и другие художники, особенно более молодого поколения, с ними не особенно соглашались.
Мане был идейным лидером группы, стремился занимать первое место, но делал это весело и с энтузиазмом. При этом хорошо образованный художник в спорах был сознательно ироничен и саркастичен и порой даже жесток, он всегда имел наготове слова, которые разили на месте.
Что касается Моне, то он, видимо, не хотел сильно выделяться, предпочитая больше слушать, чем самому участвовать в спорах. Несмотря на то, что ему с юности было свойственно нежелание идти на какой-либо компромисс, казалось, что со временем его взгляды смягчились. Вероятно также, что не будучи столь хорошо образованным как старшие товарищи вроде Мане и Дега, он не чувствовал достаточной уверенности, чтобы вступать в дискуссии. При этом, сам Моне позднее с большой теплотой вспоминал собрания в кафе "Guerbois": «Не могло быть ничего более интересного, чем эти беседы и непрерывное столкновение мнений. Они обостряли наш ум, стимулировали наши бескорыстные и искренние стремления, давали нам запас энтузиазма, поддерживавший нас в течение многих недель, пока окончательно не оформлялась идея. Мы уходили после этих бесед в приподнятом состоянии духа, с окрепшей волей, с мыслями более четкими и ясными».
Один из участников собраний, Анри Фантен-Латур, запечатлел часть группы в мастерской Мане в Батиньоле.
На картине изображены:
- Эдуар Мане – сидит за мольбертом;
- Отто Шопдерер – немецкий художник, стоит слева за спиной Мане;
- Огюст Ренуар – человек в шляпе, стоит за Мане;
- Закари Астрюк – сидит рядом с Мане (вероятно, Мане пишет его портрет);
- Эмиль Золя – стоит за креслом Астрюка справа от Ренуара;
- Эдмон Мэтр – музыкант, стоит справа от Золя;
- Фредерик Базиль – стоит за креслом Астрюка в клетчатых брюках;
- Клод Моне – в правом углу за спиной Базиля.
Фантен-Латур будучи другом именно Мане, собственно, и изобразил мастера лидером, даже наставником более молодых художников. Он находится в центре группы и явно выделяется, остальные же почтительно наблюдают за его работой. Сама картина написана в классической манере, напоминающей групповые портреты кисти Старых Мастеров, в частности, так называемые «синдики» Нидерландов XVII века.
Совсем иначе выглядит обстановка в другой мастерской, изображённой Фредериком Базилем в тот же период. Этот молодой художник, близкий друг Клода Моне со времён обучения в мастерской Глейра, также снимал мастерскую в районе Батиньоль в тот период и также изобразил друзей у себя в гостях.
Как видим, атмосфера здесь более свободная и неформальная. По лестнице поднимается Эмиль Золя, он остановился и о чём-то беседует с Ренуаром, который сидит под лестницей. На пианино наигрывает какую-то мелодию Эдмон Мэтр. Возле картины в центре композиции стоит сам Базиль, а две фигуры, которым он показывает свою работу, это Эдуар Мане и Клод Моне. Базиль видит Моне не просто членом группы, собравшейся вокруг Мане, но и лидером, к мнению которого он сам, Базиль, с радостью прислушивается.
Сама картина также выполнена в более современной манере по сравнению с полотном Фантен-Латура.
Две дороги, одна дружба
Франко-прусская война 1870-1871 гг разделила жизнь всей Франции на до и после. Унизительное поражение от Германии, включая вторжение немцев в Париж и потерю Эльзаса и Лотарингии, разразившаяся сразу после этого Парижская Коммуна, ввергли всю страну в шок, а наша группа друзей потеряла одного из своих членов – в 1870 году на войне погиб Фредерик Базиль.
Но жизнь не стоит на месте, и постепенно страна стала возвращаться к жизни. Однако экономическая ситуация была крайне тяжёлой, и дилер группы пока практически не принятых публикой художников Дюран Руэль не мог оказывать им привычную финансовую поддержку. Это побудило Моне, Писсаро, Дега и других вернуться к идее об организации собственной выставки вне Салона. Такие мысли обсуждались друзьями ранее, ещё до 1870 года, однако по ряду причин были тогда отвергнуты.
Безусловно художникам хотелось, чтобы Мане также присоединился к ним, однако последний, хоть и обдумывал предложение, всё же в итоге отказался. Он считал, что только участие в Салоне может дать истинное признание и, в свою очередь, настойчиво уговаривал и убеждал Моне присоединиться к нему в неравной битве против жюри Салона. Мане снова и снова твердил младшему товарищу: «Почему Вы не остаетесь со мной? Вы ведь великолепно видите, что я на правильном пути».
Итог известен: 15 апреля 1874 года состоялась выставка, которую мы сейчас называем «первой выставкой импрессионистов». Клод Моне был одним из важнейших участников данной выставки, а критики назвали художников импрессионистами, в том числе ссылаясь на название одной из работ Моне – «Impression, soleil levant». Мане не принимал участия в этой выставке, но это всё равно не помешало критикам связать его имя в группой выставленных художников.
Летом 1874 года наши герои провели вместе много времени в Аржантёе. Мане помог Моне арендовать там домик и часто приезжал в гости к своему другу, так же, как и Ренуар. Все трое даже иногда писали одни и те же мотивы, работая рядом друг с другом. Мане искренне восхищался талантом Моне и скептически относился к отдельным работам Ренуара того периода.
Но самое важное для творчества Мане – это то, что под влиянием Моне он окончательно признал работу на плэнере и сам написал несколько картин. Краски его стали светлее, мазок мельче, но менее других заинтересованный передачей чистого пейзажа он предпочитал изучать человеческие фигуры на плэнере. Используя друзей в качестве моделей для своих композиций он помещал их на фоне природы - садов и берегов реки, пытаясь достичь единства фигур с пейзажным окружением. Это безусловно самые импрессионистические работы Мане.
Для своей работы Моне сконструировал лодку, которую превратил в своего рода плавучую мастерскую, а Мане изобразил художника в процессе работы.
В свою очередь, Моне также изобразил Мане за работой.
Аржантейские работы Моне 1874 года наполнены светом более чем когда-либо ранее. Его палитра стала заметно светлей и богаче. Нужного ему эффекта он достигает не яркими акцентами на фоне общей строгой гармонии, как это делает Мане, а за счёт чистых тонов, среди которых доминируют наиболее интенсивные.
Далее в творчестве друзья продолжали следовать выбранным путём – Мане всеми силами стремился добиться официального признания благодаря участию в Салонах, а Моне – того же, но принципиально игнорируя Салон и будучи полностью независимым от мнения жюри. При этом Мане неизменно отдавал должное как таланту Моне, называя его «Рафаэлем моря», так и его личным качествам. Сильный характер Клода, видимо, производил большое впечатление на его старшего товарища. В то время как Мане ничего не мог с собой поделать и постоянно беспокоился об отношении к нему публики, Моне невзирая на честолюбие проявлял равнодушие к успеху по сравнению с возможностью заниматься своим творчеством.
Сложно не восхищаться обоими художниками (как и их соратниками), ведь несмотря на все трудности с получением признания, для них важным был именно факт признания их работ такими, какими они сами хотели их видеть. Даже если Мане продолжал перерабатывать сюжеты Старых Мастеров, делал он это достаточно радикально для своего времени. И хотя Мане прилагал все возможные усилия к тому, чтобы быть принятым в официальных кругах, он не шёл на то, чтобы писать картины в том же стиле, как это делал, например, успешный в то время Кабанель. Ну что же? Сегодня работы Мане и Моне высоко ценятся на всемирно известных аукционах, а их имена известны даже тем, кто не очень сильно интересуется искусством. А вот с Александром Кабанелем история совсем другая…
Помимо моральной поддержки (которая, впрочем, была обоюдной), Мане периодически помогал Моне в решении проблем с деньгами. Например, когда в конце 1877 года Моне был особенно подавлен и даже стал терять веру в будущее, Мане предложил их общему другу, Теодору Дюре, помочь материально, купив несколько работ Моне, чтобы последний не отказался от помощи в силу гордости. В тот момент Дюре, видимо, сам испытывал финансовые затруднения, поэтому Мане взял решение вопроса полностью в собственные руки.
Признание и дань памяти
В начале 1880х годов здоровье Мане стало прогрессивно ухудшаться. И одновременно к нему пришло признание, которого он добивался двадцать лет: художник был награждён орденом Почётного легиона в 1881 году. К сожалению, на фоне проблем со здоровьем, этот успех не очень обрадовал художника. Он считал, что уже слишком поздно…
Благодаря наличию ордена Почетного легиона последняя работа Мане, «Бар в «Фоли-Бержер» была принята в Салон 1883 года без конкурса.
В начале 1883 года Мане был вынужден слечь в постель, а его левой ноге угрожала гангрена из-за разбившего его паралича. Художнику ампутировали ногу, но это уже не помогло его спасти. 30 апреля 1883 года Эдуар Мане умер.
Клод Моне в то время находился в Живерни, куда он только что переехал. Художник сразу же вернулся в Париж и был одним из тех, кто нёс гроб Мане на похоронах 3 мая 1883 года.
К концу 1880-х годов выбранный Моне путь также начал приносить свои плоды, художник начал приобретать всё большую известность со знаком «плюс», его работы начали по-настоящему цениться, а сам он становился достаточно влиятельным. Возможно, в итоге дело не в том, каким путём ты идёшь к своей цели, а в том, насколько ты веришь в свои силы и насколько соответствуешь этой цели…
В 1889 году Моне используя свою растущую популярность был активным участником кампании по выкупу «Олимпии» у вдовы Мане и передаче картины государству для размещения в Лувре. В покупке картины были заинтересованы покупатели за пределами Франции, но многие друзья Мане, включая Моне, считали уже тогда, что картина должна быть признана достоянием Франции, и будет позором и преступлением позволить ей уехать за границу.
Художник организовал сбор средств, а таже использовал всё возможное влияние для того, чтобы картина осталась на родине её автора. Правительство приняло «Олимпию», однако без обязательства разместить её именно в Лувре.
В итоге, «Олимпия» была выставлена в Лувре в 1907 году и находилась там до передачи в музей д’Орсэ в 1986 году.
Комментарии